Казачка

                                               "Слава тебе, Господи,

                                                          Что мы казаки"

 

На свет я долгожданной появилась.

Что предначертано судьбой, то и случилось.

Лежала в кружевных  цветных пелёнках,

С любовью сшитых, мягких распашонках.

 

Вокруг меня искрились счастьем лица.

Мне повезло в семье большой родиться.

Где мама, папа, сёстры и братишка,

Бабаня с дедом, старый прадед Гриша.

 

Ещё со мной в саду гуляла няня.

(Она жила в ту пору вместе с нами.)

Родимый дом, вишнёвым пахнет взваром,

Травой душистой, хлебным вкусным паром.

 

Плывёт по дому тёплый старый дух.

Как жаль, что с ним не погутаришь вслух.

 

    

 

А дни спешат, мелькают за оконцем.

Я научилась рисовать и говорить.

Тянулась вишенкой за тёплым нежным солнцем,

Пытаясь жизнь понять и изучить.

 

С бабаней хмель вдоль Дона собирала.

Обнял он вербы, словно цепкий вьюн.

Головки хмеля с нежностью срывала

От тонких и упругих стеблей-струн.

 

Заботливо бабаня мне шептала:

– Не расцарапай ручушки свои...

Я шишки хмеля в запоне* таскала,

Крича бабане весело:  “Смотри!”

 

А хмель струился золотым каскадом,

Пьяня нас запахом и излучая свет.

Казался лес волшебным добрым садом:

В нём каждый кустик солнышком согрет.

 

Хмель в агудалы* плотно набивали,

Чтобы из леса в хутор довезти.

О женской доле песни напевали.

Училась я мелодию вести.

 

В тени деревьев примостилась ежевика.

Сияют гроздья спелые – бери...

Бабаня палкой плети поднимает:

– Смотри, болезная, на веточках шипы.

 

Летели ягоды в бадейку синим градом.

Набухли, выспели, покрылись сизой мглой.

Их мну рукой, смывая водопадом

Воды из Дона-батюшки речной.

 

 

С бабаней пьём божественный напиток.

Босыми бродим по донской воде.

Прохладой веет от тенистых веток.

Корни деревьев под водой, на дне.

 

Деданя краснотал нарезал для сапеток*.

Как их плести, он ещё с детства знал.

Почти старик, но с виду ещё крепок.

Прилёг под арбой: нас с бабаней ждал.

 

Томилось солнце, близилось к закату,

Багряным светом озаряя небосвод.

Пора домой, в родительскую хату:

День начал к вечеру свой равномерный ход.

 

Скрипит арба, быки идут лениво,

Переставляя ноги не спеша.

Лохматый чибис вьётся над лощиной.

Жизнь бесконечно летом хороша...

 

                       *   *   *

Чуть рассвело – приходит дом в движенье.

Мальчишки лошадей  ведут на Дон поить.

Всё громче петухи заводят своё пенье,

Коров бабаня с мамой начали доить.

 

На кухне рядом с печкой ворчит няня,

Крупу перебирая на столе.

Отец рыбалить собрались с деданей,

Просматривают сети на гумне.

 

Спят сёстры, разметавшись на кровати.

Братишка к Дону спозаранку убежал.

Через окошко солнца луч ползёт по хате,

И над подлунным миром новый день настал.

 

Скрипят ворота, и мычат коровы,

Уходит стадо в лес на целый день.

Проснулись утром. Слава Богу, все здоровы.

С дремотой вместе исчезает лень.

 

Сгрудившись в кучу, блеют нудно овцы.

– Кырь, бестолковые, пастух заждался вас!

Быки пьют воду, нос закован в кольца.

Плетнями плотно огорожен баз...

 

                       *   *   *

Сегодня все охвачены волненьем:

К нам на смотрины явятся сваты.

У нашей Анны явное смущенье,

Как видно, ей не избежать фаты.

 

Отец на мельнице со сватом подружился

И дочку старшую ему пообещал.

Свобода девичья не очень долго длится,

Анюте восемнадцать лет Господь лишь разменял.

 

Весь день-деньской готовят в летней стряпке*.

Сватам с гостями надо угодить...

Дрова горят – охапка за охапкой.

Еда на печке пышет и шкварчит.

 

На стол бабаня скатерть принесла с каёмкой белой.

Натёрли кирпичом до блеска в зале пол.

Принарядилась Аня и казалась смелой.

Носила угощения на стол...

 

Вот солнышко к закату повернулось.

Вдоль Дона кони резвые спешат.

Анюта побледнела, встрепенулась:

На бричке расписной сваты летят.

 

– Здорово были, дельце к Вам имеем.

Спешили мимо, но решили заглянуть.

 

 

Не прогневитесь, с просьбой к Вам посмеем...

На Ваш товар хотелось бы взглянуть...

– Товар у нас, как аленький цветочек.

Не доглядишь – он может и завять.

 

– Скорей бы поглядеть товар, прям нету мочи.

– Коль он хорош, в цене нам не стоять.

 – Ну заходите, гости дорогие!

Не будем на пороге вас держать.

 

– Уста кыль Ваши до сих пор сухие,

Покличу доченьку наливкой угощать.

С подносом в зал вошла тихонько Аня.

На нём наливка в рюмках – алый цвет.

 

Плыла как лебедь с гибким, тонким станом.

С восторгом гости ей смотрели вслед.

– Ну хороша! С умом...

     – Живёть в достатке.

– Такую с ходу в жёны не возьмёшь.

– Глянь, белолица,  с кожей чистой, гладкой.

– С красавицей женой всем нос утрёшь.

 

От похвалы сомлел отец, в слезах бабаня.

Тихонько в угол отошла, зарделась Аня.

Хвалила Анну мать:

– Вот будет Вам хозяйка!!!

В руках всё лишь горить.

     Работу только дай-ка!

 

Жених, не торопясь, разглядывал невесту.

Постукивал ногой и к месту и не к месту.

– Решил отец жанить, – родителя в том воля.

Как дальше станем жить... На то Господня доля.

 

                     *   *   *

На сватовство уйдёт,  считай, теперь неделя.

Смотрины, сговор – много суеты.

Сплетаясь, вьются дни,  как ветки хмеля.

Живут в волнении предсвадебном сваты.

 

                      *   *   *

А дни идут,  готов сундук с приданым.

Опять спешат сваты в назначенный день к Анне.

Они поклоны бьют, в родство вступить желают...

Родители мои подумать обещают.

 

Совет держать хотят между собой и Анной.

Хотя ответ готов, и он для всех не тайный.

– Скажи, Анюта, хочешь ли ты замуж?

Али перечить в этом деле станешь?

 

С поклоном Аня отвечала:

     – Воля Ваша.

Запричитала,

     Разрыдавшись, няня наша.

 

– Пошто дитё так рано замуж отдаёте?!

В станицу дальнюю к чужим людям суёте.

Жених задатный, взгальный, видно сразу.

Гостям не улыбнулся он ни разу...

 

Бабаня с мамкой в спорах не смолкали.

Наряды Анины, постель, бельё считали.

Ворчал негромко прадед старый Гриша.

Не всё на печке он своей расслышал.

 

Вот через день сваты опять к порогу.

Проделали не близкую они дорогу.

– Уж Вы как есть, нам с ходу говорите.

– Дочь старшенькую  в снохи отдадите?

 

Кивнул отец:  – Согласен дочь отдать.

Покорно просим вас, сваты, её не обижать.

Кыль сговоримся –  значит, свадьбе быть.

Прошу к столу, чтоб уговор наш обсудить.

 

Мать жениха на стол хлеб с солью положила.

Отец достал бутылку первача.

Бабаня их тайком перекрестила.

Детей из горницы на кухню увела.

 

Кипели споры до захода солнца:

Какую кладку за невесту дать.

– Нарядов много справить доведётся.

– Придётся тёлку со двора продать...

 

Донская шуба, гетры и калоши,

Два добрых платья – с ходу подавай.

Платков не что попало, а хороших,

Снохе до свадьбы в кладку собирай...

 

А осень между тем в садах листвой кружится.

Сплетаясь в узелки, жизнь в дальний путь стремится.

Судьба для каждого дороженьку находит.

Ведь для чего-то человек на этот свет приходит?

 

                       *   *   *

Дня за два до свадьбы гости вновь явились на порог:

Взять приданое Анюты перед свадьбой, под залог.

На ковре лежат подушки, сундук с приданым стоит.

Гвалт устроили подружки, из окошек смех летит.

 

На подушки усадили жениха с невестой в ряд.

Мёд с наливкой подносили:  “Горько” крикнуть каждый рад.

Гости лихо все плясали  “журавля” и “казачка”.

В бой подушками играли – охи, вздохи от толчка.

 

Вещи на обоз таскали, с шумом, песней уходя.

На обозе танцевали друзья, гости и родня...

Долго в доме прибиралась наша дружная семья.

Только Аня спать собралась: завтра важные дела.

 

Она утром пойдёт в церковь и с бабаней на погост...

Там расскажет спящим предкам про замужество своё...

Ну а вечером девичник: песни девушки поют.

Нашей Анечке-Анюте душу на кусочки рвут.

 

                          *   *   *

Пароконные повозки вдоль по улице летят.

Звонко бубенцы трезвонят и на солнышке горят.

Это свадьба звонко мчится! Кони в лентах и цветах.

Заплетёны гривы, чёлки, праздничный убор в хвостах.

 

Брички с гомоном вкатились прямо на невестин двор.

Там ватага ребятишек выставила свой дозор.

Просят выкуп за невесту – сладости им подают.

Шутки к месту и не к месту, люди по двору снуют.

 

В хате двери нараспашку. Торг идёт, сваты шумят.

Дружко* спаивает свашку, выкуп предлагает сват.

Ему девки отвечают, что у них товар – “брильянт”.

Он им деньги предлагает, все вошли в большой азарт.

 

Наконец договорились, Анну отдали сватам.

Гости за столом расселись – дали волю животам.

Без разбора пили, ели:  голод уморил гостей.

Лишь жених с невестой млели, им нельзя есть вкусностей.

 

 

Впереди у них венчанье – в церковь нужно натощак,

В белом храме покаянье – это свыше Божий знак.

Наконец-то  все собрались.  Свёкор и свекровь уж ждут.

Через баз хлеб-соль с иконой к молодым они несут.

 

За невестой шлейф струится, развевается фата.

Винный хмель вокруг ложится, его сыплет вся родня.

Бьют нагайками дорогу, молодым готовя путь,

Чтоб нечистый им под ноги не успел подкинуть муть...

 

Наречённых поздравляют, в дом родительский ведут.

На любовь благословляют,  Анну доченькой зовут.

Время очень быстро мчится, пора в церковь выезжать.

Там горят, сияют свечи, источая аромат.

 

Молодых в храм приглашают, в центр, на рушник, ведут.

Их союз соединяют, наставления дают.

Лишь окончилось венчанье – сваха к Анне подошла,

Косу девичью надвое она враз переплела:

 

– У казачек свой обычай: замуж вышла – две косы.

И по-новому, по-бабьи, под платочком их носи...

Свадьба весело гуляет, поезд свадебный спешит.

Жених Анну обнимает, кумачом она горит...

 

Со свекровью свёкор встречают,

За столы гостей ведут.

За царя тост поднимают

     И дары на стол кладут.

 

Второй тост – за Дон и войско,

     Третий тост – за молодых.

На стол деньги летят горсткой

     Серебра и золотых.

 

Молодым дары подносят,

     Тосты важно говорят.

– Горько! Горько, молодые! –

     Гости весело кричат.

 

Сватья пляшет, сватья ходит,

     Выбивая ногой дробь.

То вприсядку, то коленцем

     Дружко водит вновь и вновь.

 

Свадьба пела и плясала,

     Уморилась вся родня.

На телегах разъезжались

     По домам почти два дня...

 

                     *   *   *

Шуршала осень жёлтым листопадом,

С медноголосым криком плыли журавли.

Висели шапки гнёзд покинутых над садом.

Дни поздней осени к Обдонью подошли...

 

Дым над домами стелется, клубится.

С рассветом топят в каждом доме печь.

Осенний день не очень долго длится.

Час каждый людям надобно сберечь.

 

 

 

                  *   *   *

Бабаня после свадьбы заболела.

Хоть не хотела, но на Рождество слегла.

В жару лежала бедная, потела,

Глотошная болезнь её нашла...

 

Деданя сразу постарел...  Утиркой часто

Он вытирал тайком припухшие глаза.

Молились все, и на Крещенье утром

Бабаня в память неожиданно пришла.

 

На улице мороз стоял трескучий,

За Доном волки завывали день и ночь.

Жгли кизяки, нося их в хату кучей.

Тепло без спроса уходило прочь...

 

– Окот начался, много дел у взрослых –

Глаза нескоро на всю ночь сомкнём.

Ягнят с козлятами несли в дом ещё мокрых,

Накрыв абы как стареньким гуньём*.

 

Всю ночь на баз отец с деданей ходят,

Чтоб новорожденный, не дай Бог, не замёрз.

За базом волки ночью близко бродят,

Почувствовав окот овец и коз...

 

Козлятам утром папа уши метит.

Струится кровь, и на всю хату крик.

Отцу деданя рядом лампой светит.

Стоит согнувшись: он уже старик.

 

Отец выводит лезвием рисунок,

Из-под ножа выходит иверень*, надрез...

Сегодня в доме нашем не до шуток:

Тягучий ужас в души детские залез...

 

А за окном метёт, кружит позёмка.

На крыльях ветра вдаль летит февраль.

 Средь веток яблони трепещется тесёмка,

Пытаясь улететь за летом вдаль...

 

День прибывает, солнце ярче светит.

За Доном лес как будто потемнел.

Зима весну в степи однажды встретит –

Стучит без умолку стеклянная капель.

 

Семнадцать лет исполнилось братушке.

Двух дочек Анна мужу родила.

Бабаня с няней вовсе уж старушки.

Сестра Наталья розой расцвела.

 

Семья сватов ждала, конечно, в доме.

Но подходящие сваты пока не шли.

Не мчались в бубенцах к подворью кони,

А дни без остановки жизнь плели.

 

Свезли домой початки кукурузы.

Рожь сжали в поле, завязав в снопы.

Остались на левадах лишь арбузы.

Так расплелись, что не видать травы.

 

Подсолнухи склонили шапки долу –

Их собирают, подрезая ствол.

Чернеют семечки в родительской неволе,

Не зная, что они всего лишь “сор”.

 

Стволы подсолнухов верёвкой перевяжут,

Свезут на арбе прямо на гумно.

Поцокав языком, возможно, скажут,

Что крупных семечек уж не было давно.

 

Затем рядно на улице расстелют.

И станут семечки нещадно выбивать.

Когда стволы от семечек отделят,

Их будут во дворе в горне сжигать.

 

Золу подсолнечника разгребут, остудят.

Начнут в сапетки аккуратно насыпать.

Потом в амбаре вдоль стены поставят,

Чтобы бельё в воде с золой стирать.

 

Золу зимой наложат в два мешочка.

Затем замочат их в простой воде.

В ней отстираются и юбка, и сорочка,

Ведь мыла в лавках не было нигде.

 

А семечки свезут на маслобойку,

Подсолнечное масло из них жать.

Жмых соберут – прослойка на прослойку.

Его детишки будут лопать всласть...

 

                       *   *   *

Мишаня казаком стал... Малолеткой.

Его на сборы нужно собирать.

Умеет саблей он рубить, стреляет метко.

Пора ему своё уменье показать.

 

Со всех станиц парней на сборы созывают.

Обширный лагерь атаман для них открыл.

В нём старожилы всем наукам обучают,

Чтоб малолеток к бою подготовлен был...

 

                   *   *   *

Бабаня принесла в зал хомутовку.

Деданя внёс полрюмки первача.

Братишка выпил рюмку залпом ловко,

Подставил ухо слева, сгоряча.

 

Его бабаня проколола со сноровкой,

Но боли брат не выказал никак.

Пронзила ухо толстая иголка,

Ведь брат единственный среди детей казак...

 

Есть испокон веков  у казаков обычай:

Сыночку в ухо серьги надевать.

Чтоб командир, коль будет крайний случай,

Мог среди воинов по серьгам выбирать.

 

Кого отправить в бой, кого в разведку –

Сынка единственного матери сберечь.

А коль серьга на правом ухе – родовую ветку

Казак погибелью своей может отсечь.

 

Сияют две серьги – единственный ребёнок.

Серьга на левом ухе – братьев в семье нет.

Обряд с серьгой сакральный очень тонок,

И каждый командир в том видит свой секрет.

 

Родимый дом, вишнёвым пахнет взваром,

Травой душистой, хлебным вкусным паром.

Плывёт по дому тёплый старый дух.

Как жаль, что с ним не погутаришь вслух.

 

Осенним днём, когда уходит лето,

Наш прадед Гриша в мир иной ушёл.

Всю ночь молился он и долго ждал рассвета,

Просил, чтоб батюшку из церкви кто привёл.

 

Просил прощения у нашей старой няни.

Он ещё девочкой её в плен захватил.

Турчанку юную с покорными глазами

Безмолвно, тайно сердцем всем любил.

 

Прабабушка с ним в споры не вступала:

Детей турчанка помогала ей растить.

 Она ровесницей была моей бабани.

Пришлось немало ей горючих слёз испить...

 

Наш прадед нрава был разгульного, крутого.

Турчанку поутру с собой звал на покос...

Коль отправлялся он на мельницу, то снова

Турчанку в арбе без согласья вёз.

 

Прабабушка, вздыхая вслед, молчала,

Пытаясь мужа страсть понять, простить.

Душа её стонала и рыдала,

Не зная, узел этот как ей разрубить.

 

Изо дня в день всё больше понимала,

Что невозможно так на белом свете жить.

А жизнь летела путалась, как тропки.

И, видно, нам судьбу не изменить.

 

Век бабий, к сожалению, короткий.

Прабабушке не дал Бог долго жить.

Однажды вечером, когда приходит стадо,

Она пошла коровушек встречать.

 

Но только с база вышла за ограду,

Бык-пятилеток стал её бодать.

Что не понравилось ему? Теперь кто скажет!

Ударил лбом – и позвоночник пополам.

 

Кто верный путь нам на земле укажет?

Никто свою судьбу не знает сам.

Остался прадед, семь детей, турчанка-няня.

Она работала, не уставая, днями.

 

Деданя больше с ней в потёмках не грешил.

Молился часто, в церковь старую ходил...

 

                 *   *   *

Спешили дни: где складно, где не ладно.

Взрослели дети, трудной жизнь была.

Одно в воспоминаниях отрадно:

Семья невзгоды все перенесла...

 

Поклон прощальный, горсть земли холодной...

Погост – последний прадеда приют.

На холмик крест дубовый, очень скромный,

В ногах холодных не спеша воткнут...

 

                  *   *   *

Наталья наша не была с изъяном,

Но не спешили что-то женихи...

Ей двадцать лет недавно миновало.

Расплата, знать, за дедовы грехи...

 

Понуро ивы сгорбились над Доном,

Земля осклизла и намокла от дождей.

 

Освободились от зерна, поникли нивы.

Лежать под снегом им до вешних, тёплых дней.

В хозяйстве дел хватает ежедневно.

Пора на мельницу обозы собирать.

 

В станице Верхней мелют хлеб бессменно,

Жаль только, в очереди длинной нужно ждать.

Отец с деданей заложили арбу.

На ней быки пшеницу повезут.

 

С мешками рядом примостили торбу,

Еду быкам в ней вечером дадут.

Конь Воронок, почуяв путь-дорогу,

Удила с нетерпеньем стал кусать.

 

Садилось солнце тихо за отроги.

В дорогу засветло всем предстоит вставать...

С отцом Наталья слёзно напросилась:

Мол, надоело взаперти сидеть...

 

Бабаня вслед с наказом прослезилась:

За девкой надобно во все глаза смотреть.

Отец с Натальей сели на повозку.

На арбе дед лежанку водрузил.

 

Он подстелил себе овечью шёрстку:

Недавно спину сильно застудил.

Клубится шаром перекати-поле.

Багрянцем полыхает черноклён.

 

У каждого своя на свете доля.

С рожденья человек судьбою наделён.

Перекликается под рябью стремя Дона.

Желтеет лес, в Задонье всё серей.

 

Не видно в небе журавлей, не слышно стона.

Над меловой хребтиной тучи всё темней.

Идут быки, переставляя ноги.

Покрикивает дед им:   – Цоб-цобе!

 

Ковыль степной

     Седеет вдоль дороги.

Полынь склоняет

     Веточки к арбе...

 

Заходит солнце,

     За курган садится.

В круг плотный

     Размещается обоз.

 

Недолго день осенний,

     Хмурый длится.

Не нынче – завтра

     Явится мороз.

 

Горят костры,

     Потягивает дымом

От привезённых дров

     И кизяков.

 

А где-то волки

     Ходят под обрывом.

Их манит запах

     Стана казаков.

 

Кипит в котлах

     И разбухает каша.

Ударил в голову

     Настоянный первач.

 

“Родная степь,

     Ты мать-старушка наша”, –

Несётся песня

     В тёмный холод, вскачь.

 

Отец с деданей

     Выпили на славу.

Под арбой, в сене,

     Дали храпака.

 

Неподалёку спор вели

     За царскую державу.

Наталья напоить

     Решила Воронка.

 

Взяла поводья

     И пошла к обрыву.

Внизу блестела

     Серебром река.

 

Шуршали юбки

     В темноте игриво.

Из складок туч

     Луна смотрела свысока.

 

Наталья Воронка

     В Дону поила,

Вдыхая запахи,

     Прохладу ветерка.

 

Её поездка

     Очень утомила.

Дорога к мельнице

     Была так далека.

 

Вдруг конь родной

     Присел, насторожился,

Поводья вырвав,

     К стану поскакал...

 

В овраге волчьих глаз

     Кровавый взгляд искрился.

Наталью волк

     К воде студёной прижимал.

 

Оскал звериный,

     Дыбом шерсть на холке.

Рычанье злобное,

     Предчувствие еды...

 

Стан далеко,

     И в крике мало толку.

Спасенья нет

     От ледяной воды...

 

Вдруг стук копыт –

     К воде казак спустился.

Зовёт Наталья,

     Просит: “Помоги!”

 

Нагайки свист –

     Волк с диким воем взвился:

Струится кровь

     Из раненой ноги...

 

Казак Наталью

     Подхватил сжимая.

Она дрожала,

     Как осины лист.

 

Он к стану вёз её,

     Тихонько прижимая,

Дивясь, как запах

     Девушки душист.

 

От страха жуткого

     Наталья обомлела.

Прижавшись крепко,

     Обхватила сильный стан.

 

Душа Натальи

     В сладкий омут улетела.

Любви безумной

     Захлестнул её дурман.

 

Она слова

     Признания шептала,

Срываясь в плачь,

     Целуя казака.

 

Зовущим взглядом

     Его томно увлекала,

Такого храброго,

     Большого дончака.

 

Он весь дрожал,

     Борясь с безумной страстью,

Рукою стан

     Девичий прижимал...

 

Но все мы люди,

     Все в греховной власти.

И вот Натальи

     Грудь он отыскал.

 

Свернул в тулуп,

     Как в меховую муфту.

Увлёк с коня:

     – Моей, Наталья, будь.

 

Боясь обидеть,

     Расстегнул ей кофту,

Рукою обхватил

     Тугую грудь.

 

Ласкал её,

     Шепча слова стыдливо.

Кусая нежно,

     Шею целовал.

 

Меж юбок бёдра

     Гладил торопливо.

Каскад оборок

     С дрожью поднимал.

 

Она шептала,

     Что отец узнает,

Что побежит среди

     Людей молва...

 

Но понимала,

     Что в объятьях тает

И от любви

     Её пьянеет голова.

 

Тела влюблённых

     В страсти прижимались.

Она настойчиво

     Шептала “нет”.

 

Но быть тому –

     Они соединялись,

Пока на небе

     Не забрезжил свет.

 

Упало в землю

     Пролитое семя.

Казак Наталью

     Уберечь сумел...

 

Каким родным

     Девичье стало тело.

Жену свою

     Он восемь лет терпел.

 

А тут свела с ума

     Станичная девчонка –

Такой открытый

     И влюблённый взгляд.

 

Как закричала “помогите”

     Она звонко.

Душа и сердце казака

     Огнём горят...

 

Журчала, плакала

     Вода донская:

– Ах, Свет-Наталья,

     Где же твоя честь?

 

Бельё Наталья

     В речке полоскала.

Ей под фатой

     Теперь уже не цвесть.

 

Любовь с женатым

     На беду узнала.

Сквозь стыд и страсть

     За ночь одну прошла.

 

В слезах стонала

     И, давясь, рыдала.

Но что искала,

     Наконец, нашла...

 

Как сложится?

     Кто ж ей об этом скажет!

Пора идти,

     Зашевелился стан.

 

Судьба сама

     Дороженьку укажет,

Хотя порой

     В ней может быть обман.

 

Обдёрганные ветром,

     Плыли тучи.

Медовый запах стлался

     Выжженной травы.

 

Золы остались

     Высохшие кучи

Да лёгкий трепет

     Сорванной листвы...

 

Идя на стан, Наталья

     Воронка поймать сумела

И не спеша

     Его к повозке подвела.

 

Посудой громко

     У арбы гремела:

Мол, подниматься

     Всем давно пора...

 

А осень между тем

     В садах листвой кружится.

Сплетаясь в узелки,

     Жизнь в дальний путь стремится.

 

Судьба для каждого

     Дороженьку находит.

Ведь для чего-то человек

     На этот свет приходит?

 

Скрипит арба,

     За ней ползёт повозка.

Отец уселся

     В ней на передок.

 

На дне лежит

     Из зёрен спелых горстка.

С арбы соседней

     Слышен пьяный говорок.

 

Наталья спит

     Под нежным тёплым солнцем,

Зарывшись в старый

     Дедовский тулуп.

 

Казак ей снится

     За большим оконцем,

За ним раскинулся

     Зелёный крепкий дуб.

 

Вдруг стук копыт,

     Казак взмахнул рукою…

Наталья вздрогнула –

     На грудь упал букет.

 

Промчался всадник

     Пущенной стрелою,

Любовью первою

     Он наконец согрет.

 

Цветы прижала,

     Спрятала скорее.

Отец табак

     На передке жевал.

 

“Скорей бы мельница,

     Скорей бы ночь, скорее...

Меня бы милый

     Вновь зацеловал...”

 

Садилось солнце,

     Пряталось за тучи.

Обоз уставший

     К месту подъезжал.

 

Кто был в обозе

     Шустрым и везучим,

Во двор тот арбу

     К мельнице загнал.

 

Все остальные

     Встали где угодно.

Варили суп,

     Наливку пили всласть.

 

Без страха

     Люди спали и свободно:

В станице волки

     Не должны напасть.

 

Быкам Наталья

     Торбу подцепила,

В неё насыпав

     Золотой овёс.

 

Для Воронка

     Соломы натрусила...

Вдруг ветер хруст

     Шагов во тьме донёс.

 

Отец с деданей

     Крепко спят под арбой.

Её на арбе

     Поджидал тулуп.

 

Она к калитке

     Проскользнула тайно,

За ней виднелся

     Лошадиный круп.

 

Казак Наталью

     Подхватил, сжимая

На край станицы

     Рысью поскакал.

 

Держал её,

     Как будто бы играя.

Целуя в шею,

     Грудь её ласкал.

 

Скирда соломы,

     Запах дурнопьяна.

От нижних юбок

     Кружево шуршит.

 

Сжимал Наталью

     Он настойчиво, упрямо,

Как будто путник

     В стан к себе спешит.

 

Желал её

     Настойчивой любовью.

Она уже

     Не говорила “нет”.

 

Виски стучали,

     Наполняясь кровью:

Любовь не знает

     Правильный ответ...

 

Ночь пролетела,

     Звёзды в небе гаснут.

Уже поют

     Вторые петухи.

 

Узнают люди

     О Наталье – ахнут:

Не всем понятны

     Сладкие грехи...

 

                      *   *   *

Покрылась снегом белым

     Степь родная.

В тревожном шелесте

     Ютятся камыши.

 

Любимый край,

     Излучина донская.

Уснули, замерли

     Поля в зимней тиши.

 

Всё звонче стынет,

     Стекленеет к ночи небо.

От звёзд холодный,

     Негасимый льётся свет.

 

Из хат завьюженных

     Тягуче пахнет хлебом –

В подлунном мире

     Ничего вкуснее нет...

 

Пост отошёл,

     В дом Рождество стучится.

От угощений

     Ломятся столы.

 

По улице гурьба

     Детишек мчится,

С весёлой песней

     Прёт во все дворы.

 

– Мы христославить!

     Звали нас – не звали.

– Давайте, открывайте

     В хату дверь!

 

– Хозяева,

     Здорово ночевали?

– Колядки наши

     Слушайте теперь:

 

– Маленький мальчик

     Прыг на стаканчик,

А стаканчик – хруп,

     Неси, деда, рупь.

 

– Коль вам гости дороги,

     Подносите пироги.

 

– Жить чтоб без напасти,

     Доставайте сласти.

 

– Угостите взваром,

     Чтоб не быть с пожаром.

 

                     *   *   *

За Рождеством

     Крещенье у порога.

Отец Василий

     Воду освятил.

 

Песком посыпана

     В храм на бугре дорога.

Народ туда чуть свет

     Из хат валил.

 

Студёно, холодно;

     Трещит мороз крещенский.

Спит подо льдом свинцовым

     Тихий Дон.

 

Струится иней кружевной

     На тонких ветках,

Объял деревья сладкий,

     Долгий сон...

 

Скотина на базу

     Спит беспокойно,

За Доном слышится

     Протяжный волчий вой.

 

Копытом бьют

     Привязанные кони.

Морозной ночью

     Не найти покой...

 

Отец средь ночи

     Разбудил бабаню:

– Корова наша

     Собралась рожать.

 

Бабаня начала

     Толкать деданю,

Мол, нечего ему

     В тепле лежать.

 

Зажгли фонарь,

     Ведро воды нагрели

И, помолившись,

     Двинулись на баз.

 

Под утро тёлочку

     Принять сумели,

Всю ночь уставших

     Не смыкали глаз.

 

Малютку завернули

     В одеяло.

И принесли поближе

     К печке, в дом.

 

Она у лавки

     На полу лежала

С дрожащим и слюнявым

     Нежным ртом.

 

По-над копытцами

     Белёсые носочки,

Мордашка серая

     И хвостик озорной.

 

Накрыты ушки

     Рябеньким платочком.

Спина в разводах

     Сизых, с белизной.

 

На шее словно

     Выткана косынка.

Новорождённой

     Имя нужно дать.

 

Недолго думая,

     Её назвали Дымка.

И все, зевая,

     Улеглись поспать...

 

Внезапный грохот:

     Лавка повалилась...

А это Дымка

     На ногах стоит.

 

Они скользят,

     Под нею раздвигаясь.

По-детски Дымка

     Неуверенно мычит.

 

– Куды ты, милая

     Моя чадуня?!

Ишо находишься,

     Натопчешься за жизнь.

 

Ворчала, с печки

     Слазая, бабаня:

– Лежи у печки,

     У двери ведь стынь!

 

Но Дымка тужилась,

     Животик раздувала.

Бабаня лишь

     Подставила горшок –

 

Струя парная

     Тут же побежала:

– Ху ды, чистюля,

     Ведь сама с вершок

 

Три дня прошло,

     Молозиво собрали.

Оно топилось

     В духовой печи.

 

Его мы с пенкой

     Ложками хлебали,

Как жадные,

     Голодные грачи.

 

Молозиво

     Творожилось, играло.

Оно ещё

     Совсем не молоко,

 

Но души детские

     Новинкой согревало:

До летних

     Разносолов далеко.

 

Родимый дом,

     Вишнёвым пахнет взваром,

Травой душистой,

     Хлебным вкусным паром.

 

Плывёт по дому

     Тёплый старый дух.

Как жаль, что с ним

     Не погутаришь вслух.

 

Недолго молочком

     Побаловались:

Пришёл к нам строгий

     И Великий пост.

 

С привычками

     Ненужными расстались,

Ведь образ жизни

     В это время прост...

 

Шагает жизнь,

     Закручивает тропы.

Порой в такие

     Дебри забредёт.

 

Замучает, изранит

     Свои стопы,

Но выход всё же

     Наконец найдёт.

 

Зима уходит,

     Солнце ярче светит.

На Дон приходит

     Нежная весна.

 

Зелёный лес птиц стаи

     Скоро встретит

И окончательно

     Встряхнётся ото сна.

 

Лёд ноздреватый,

     Вспухший приподнялся.

Окраинцы* темнеют

     Рваной бахромой.

 

Вдруг треск пошёл

     И стоном отозвался:

Протяжный гул

     С задонских белых гор.

 

Поля из льда

     Крушились и ломались.

Затёрло глыбу

     С хату шириной.

 

В заторах льдины

     Меж собой толкались,

С ворчаньем

     Пререкаясь меж собой.

 

Шёл новый век,

     Менялась жизнь станицы.

В дома людей

     Закрадывался страх.

 

Читали тайно

     Из газет страницы

О том, что нынче

     Беспокойно в городах.

 

Отец ворчал,

     Что “попусту гутарють,

Что не коснутся

     Дрязги казаков,

 

А кыль начнут мутить,

     Тады узнають,

Как испытать

     Нагайки дончаков”.

 

                     *   *   *

Я подрастала

     Вместе с новым веком.

Весна четырнадцатая

     И ко мне пришла.

 

Апрельской ночью

     Девушкою стала,

От страха няню

     В спальню позвала.

 

В слезах о горести

     Своей я рассказала.

Она обрадовалась:

     – Не об чем рыдать...

 

Мне простынь

     Не спеша она меняла,

Учила шёпотом,

     Бельишко как стирать.

 

Услышав гомон,

     К нам пришла бабаня

И мне советы

     Начала давать.

 

Мол, понесутся дни

     Безумные за днями.

Взрослеть начнёшь,

     А там и замуж выдавать.

 

На печке до света

     Шептались дед с бабаней:

Как быстро мчатся,

     Ускользают жизни дни.

 

А я в обнимку засыпала

     С доброй няней,

И мне о чём-то

     Светлом снились сны.

 

Проснулась утром –

     Солнце за окошком,

Травы зелёной

     Залохматился  ковёр.

 

Петух горластый

     Спорит с жаворонком,

Весна расставила

     По всей земле дозор.

 

От пресных пышек

     Дух бежит по хате.

На лавке всходит

     В формах свежий хлеб.

 

Его поставят

     В печку на лопате,

Чтоб он румяным был

     И от жары окреп.

 

С утра сходил

     Деданя за подарком.

Ещё конфет мне

     Горсточку купил.

 

Покрыл меня

     Цветастым полушалком,

На ручку левую

     Колечко подарил.

 

– Ну вот, Танюша,

     Ты уже хвалёнка*.

Без няни больше

     Не пойдёшь гулять.

 

Теперь ты –

     Не сопливая девчонка,

Годок, другой –

     Сватов придётся ждать.

 

Ты стала барышней,

     Любезная хвалёнка.

Пора приданое

     Тебе тихонько шить.

 

Веди себя скромнее,

     Стой в сторонке,

Кыль молодые люди

     Будут подходить...

 

Отец принёс

     Вишнёвую наливку,

Чтобы меня с взросленьем

     Поздравлять.

 

Сморкалась мама

     У печи в утирку:

– Ну, вот и младшенькая

     Стала подрастать.

*   *   *

А вдоль по улице весна

     Вовсю гуляет.

В лесу средь листьев

     Птичий перезвон.

 

Подлунный мир

     Весь от любви сгорает.

В душе влюблённых

     Сладкий, нежный стон.

 

Судачат на левадах

     Громко бабы,

Перекликаясь звонко

     Меж собой.

 

Они весеннему теплу

     Сердечно рады,

В погожий день идти

     Не хочется домой.

 

Туман, пластаясь,

     Ползал по откосам.

С ума сводила

     Запахом сирень.

 

От свиста сусликов

     С травы струились росы.

К порядку призывал

     Всех только день...

 

Земля подсохла,

     Ждёт руки хозяйской.

Пора, не мешкая,

     Плуг в поле выводить.

 

Окрасились леса

     Зелёной краской.

Морозной ночью

     Им теперь не стыть.

 

Спешили в поле

     Мать, отец, деданя.

Со сборов

     Возвратился Михаил.

 

В путь с ними собралась

     Ещё Наталья:

Ей отчий дом стал

     Без вины постыл...

 

Парным навозом

     Пахнет в поле, сеном.

Быки шагают

     Рядом не спеша.

 

За ними плуг буравит

     Землю смело.

– Землица отдохнула,

     Хороша!

 

Отец, сжимая

     Гладкие чапиги,

Идёт за плугом

     Влажной бороздой.

 

Земли встают

     Взлохмаченные крыги,

Травы порезанной дух

     Сея за собой.

 

Быков Наталья

     Дёргает за вожжи,

Прутом из вербы

     Лупит за двоих.

 

Им мошкара до крови

     Съела кожу,

Глаза щекочет,

     Разъедая их...

 

Бороновать спешили

     Миша с мамой,

Деданя зёрна в землю

     Стал бросать.

 

Работали до ночи

     Тёмной самой,

Пока быки

     Не начали хромать.

 

Мишаня прыгнул на коня,

     Поехал в хутор.

Отец в повозке с мамой

     Спать легли.

 

В лесной глуши глухарь

     Стонал и плакал:

С любимой счастье

     Глухари не сберегли...

 

Деданя спал,

     Похрапывал под арбой.

Наталья в стог

     Соломы улеглась.

 

Она была не девкой

     И не бабой,

Как будто жизнь

     Её оборвалась.

 

Шумели ветви,

     Над поляной гнулись.

Сияла в дрёме

     Полная луна.

 

Но вот Наталья

     Будто встрепенулась.

Шаги любимого

     Услышала она.

 

В одной исподнице

     К нему, простоволосой

Она шагнула

     В бисерный туман.

 

Волной пшеничной

     По спине ложились косы,

Как будто призрачный,

     Белел девичий стан.

 

– Иде ж ты был?

     Я вся истосковалась...

– Наташа родная,

     Я по тебе скучал...

 

Наталью обнимал

     Как зверь голодный,

С бесстыдством жадным

     Её бережно ласкал.

 

– Я разведусь с женой:

     Она бесплодна...

Мы создадим с тобой семью,

     Построим дом.

 

– Любимый мой,

     Да как же это можно?

Осудят нас, как жить

     С людьми потом?

 

Трещали ветки

     Под походной буркой.

Безумным шелестом

     Неслись любви слова.

 

Стоял деданя рядом,

     У пригорка.

Его тряслась

     В рыданьях голова.

 

– О, Свет-Наталья,

     Как же так, родная?

За что позор

     Ты принесла в семью?

 

В кого ты выросла

     У нас такая?

Убью распутницу...

     Тебя убью, убью.

 

Боль сердце страшными

     Тисками защемила.

Упал деданя

     В нежную траву.

 

Пытался крикнуть,

     Но не выходило.

Казалось сном,

     Но было наяву...

 

Проснулись утром –

     Нет нигде дедани.

Нашли остывшим

     У пригорка, у реки.

 

Его не будет больше

     Рядом с нами.

Уснул навек он,

     Где синеют васильки.

 

Никто не понял,

     Ночью что случилось,

Зачем деданя

     К Дону уходил.

 

Одна луна

     От горя прослезилась,

Да ветер чуб седой

     Растормошил.

 

Бабаня скорбно

     Плакала, рыдала:

– Пошто меня с собой

     Муж не забрал?

 

В углу Наталья

     Словно тень стояла:

– Неужто дед меня

     В ту ночь видал?..

 

С весной расстались,

     С дедушкой простились.

Настало лето,

     Дел на целый день.

 

Работа тяжкая с утра

     До ночи длилась,

А так хотелось людям

     Скрыться в тень...

 

Сияет в поле

     Изумрудная пшеница,

Поднялся твёрдый

     Остролистый куст.

 

Ещё немного –

     Станет колоситься,

Коль даст Господь,

     Не будет колос пуст...

 

По всем левадам

     Расплелись арбузы.

Созреет, видно,

     Добрый урожай.

 

Поспели сочные

     Початки кукурузы.

– Спеши, хозяин,

     Арбу наполняй.

 

Покос начался.

     Утром с зорькой ранней

Отец с Мишаней

     Едут на луга.

 

Была делянка наша

     Самой крайней,

Зато хорошая

     На ней росла трава.

 

Дня через два

     Сгребать траву уж надо...

Отец с собой

     Наталью с мамой взял.

 

А мы с бабаней

     Дома, для догляда –

Отец такой наказ

     Нам строго дал.

 

Мы кирпичом пол

     Дочиста натёрли,

Печь побелили

     И намыли потолок.

 

Протёрли окна,

     Лавки отскоблили...

Прибрали каждый

     В хате уголок.

 

Потом сидели

     За столом с бабаней

И ели пышки

     С кислым молоком.

 

В него нардек

     Бордовый подливали,

Чтоб было вкусно –

     Вроде с сахарком.

 

Про деда вспомнили,

     В слезах погоревали:

– Как рано он

     Покинул всё же нас...

 

– И то спасибо,

     Анне наказали,

Она на кладбище

     Успела в самый раз...

 

Живёт в достатке,

     Есть ей чем гордиться,

Детей хороших

     Мужу родила.

 

Как быстро время

     Прочь от нас стремится:

Ещё недавно Анна

     Девочкой была...

 

– Ну что, бабаня,

     Надо на левады?

Ить на базу

     Такая духота!

 

– Да, страсть Господня...

     Спрячь, чадуня, косы,

Такая нынче

     На дворе жара!

 

Платками лица

     Замотали плотно.

Видны остались

     В прорези глаза.

 

От духоты кружило,

     Было тошно.

Вдали сухая

     Слышалась гроза.

 

Дрожа метался чибис

     Над лощиной.

Гигантской лысиной

     Рябил седой курган.

 

Дон обмелел и вспух

     Песчаным клином.

Он ждал, когда с небес

     Сорвётся ураган.

 

Чтоб пролились

     Бездонные потоки

И освежилась

     Матушка-земля.

 

Чтоб стали полными

     Обдонские притоки

И жажду

     Утолили тополя.

 

                     *   *   *

Ряды бескрайние,

     В них лебеда кустится.

Мотыга рубит

     Сорную траву.

 

– Водой холодной

     Мне б сейчас облиться,

В глазах темнеет,

     Крикнуть не могу...

 

Пришла в себя –

     Подсолнухи над нами.

Бабаня шепчет:

     – Очунеешься, даст Бог.

 

Свинцом набухли

     Тучи над домами.

– Пойдём, чадунюшка,

     С тобой скорей под стог.

 

Слетали капли с неба,

     Словно милость.

Осколки грома

     Вспарывали тишь.

 

Гроза по небу

     Тёмному резвилась,

Срывая ветки

     И солому с крыш.

 

Клубилась пыль,

     По улице стелилась.

День светлый

     Фитилём пригас.

 

Полынь сияла, сизым

     Блеском отливаясь.

И вот потоки с неба

     Хлынули на нас.

 

Тяжёлый шум  дождя,

     Блеск молнии, треск грома.

Посыпал град стеной,

     Не видно стало дома.

 

Степь осветилась вся

     Холодным снежным светом,

А дождь траву косил,

     Как будто споря с летом...

 

На крыльях тучи вдаль

     Умчались без остатка.

Им урожай не жаль

     И на “душе” не гадко...

 

Подсолнухи стоят,

     Лицом уткнувшись в землю.

Арбузы, тыквы град

     Избрал первейшей целью.

 

Упали плети в ряд,

     От плода оторвались.

Здесь был цветущий сад –

     Ошмётки лишь остались.

 

– Теперича беды

     Народу ждать придётся,

Ведь без большой нужды

     Природа так не бьётся.

 

Предупреждает Бог

     Нас о большой напасти.

Захватит ураган

     Всех злобной, страшной властью.

 

Взяв в руки чирики,

     Мы шли домой от стога.

Размытая дождём,

     Петляла вдаль дорога...

 

                    *   *   *

Шагает летний день,

     Стремглав несутся ночи.

Войны костлявой тень

     Тот град нам напророчил...

 

Не ждали казаки

     Начала страшной доли.

Спешили дончаки

     Пожить на вольной воле.

 

                 *   *   *

Размёт хлебов

     Волнится на поляне.

Всклень* налилось зерно,

     Ждёт казаков.

 

Кипит работа

     На семейном стане.

Снопы косить,

     Вязать любой готов.

 

Стоят на поле

     Арбы и телеги.

От слепней

     Нет спасения быкам.

 

Взбрыкнув, помчался

     Конь по полю пегий,

Его связать

     Забыли по ногам.

 

То там, то здесь

     Дишканят** песню бабы,

Перекликаются

     Устало казаки:

 

– Ить нам уже

     И закусить пора бы...

– Без отдыху

     Работать не с руки.

 

Сожжённое закатом,

     Рдело небо.

Крапивой пахло,           

     Клевером, росой.

 

Немало нужно сил

     Отдать для хлеба,

Чтоб голод смерть

     В дом не привёл с косой.

 

Костры горят,

     Дымят кизячным чадом,

Подальше отгоняя

     Комаров.

 

Ложатся люди спать

     С кострами рядом.

Почти всю ночь

     Чадит от угольков...

 

Чуть свет

     Работа снова закипела,

Но на дороге

     Из станицы пыль.

 

Галопом лошадь

     С седоком спешила,

Из-под копыт

     Летел седой ковыль.

 

– Сполох! Всем на майдан!

     Казачки вмиг застыли.

– Война! Ждёт атаман.

     Коней поводья казаки схватили.

 

В чём были, напрямик

     К станице поскакали.

Казачки вслед рукой

     Мужьям в слезах махали.

 

К собору люд спешил,

     Нет места на майдане.

Набат народ глушил – 

     Слыхать его на стане.

 

– Открыт с германцем фронт.

     Ждут казаков вагоны.

Недолгий сбор в поход.

     Заполнены перроны.

 

Походный сложен вьюк:

     Рубаха, шаровары,

Теплушка и чулки,

     Чтоб в холод согревали.

 

Портянки, котелок,

     Крупа, соль, чай и сахар.

Нужна повязка, йод:

     В бою сам себе знахарь...

 

Сухариков мешок,

     Подковы, ложка, гвозди,

Шесть винтовых шипов

     И небольшая торба,

 

Чувяки и сукно:

     Чинить свою одежду,

Саква* с сухим овсом

     И мыло – это прежде...

 

Разложит вьюк казак

     По перемётным сумам...

Поделится, коль что,

     Запасом с односумом*...

 

Стук-перестук колёс,

     Татакают вагоны.

В чужбину поезд вёз,

     Мелькают перегоны.

 

Война, опять война.

     Привычная работа.

Прольётся слёз до дна,

     И смерть найдёт кого-то.

*   *   *

 

Ушёл на фронт отец

     И следом за ним Миша.

Даст Бог, устроятся они

     И нам письмо отпишут.

 

У Анны муж, гутарют,

     Тоже на войне...

Мечтают бабы вновь

     О мирном светлом дне...

 

Работы много

     В поле, на подворье:

Собрать какой ни есть

     В амбары урожай.

 

Уходит в осень

     Летнее приволье.

Вот-вот зима наступит.

     Ждёшь, не ждёшь – встречай.

 

Стог сена пахнет

     Летним, тёплым лугом.

Распилены,

     Уложены дрова.

 

Громоздко примостились

     Борона с тяжёлым плугом.

В саду трава

Поникла мурава.

 

Нечасто казаки

     Домой шлют письма.

Понять их можно,

     Ведь идёт война...

 

Разносят чаще

     Похоронки по станицам...

Казачкам стало

     Ночью тёмной не до сна.

 

К кому-то муж

     Вернулся инвалидом,

Другая хвалится:

     Её казак – герой...

 

Иные ходят с тихим,

     Скорбным видом:

Нет весточки

     От мужа ни одной...

 

Заплаканные гнутся

     К Дону вербы,

Каракуль туч

     Скрывает солнца свет.

 

Натянуты струной

     Людские нервы,

Покоя людям

     Никакого нет...

 

На масленицу

     Анна приезжала,

Гутарила: у мужа

     Грудь в крестах.

 

Его судьба

     От смерти сберегала,

Хотя бывал

     В горячих он местах.

 

Теперь герой,

     Чин офицера носит,

И Анна сможет с ним

     В большом достатке жить.

 

Вот он вернётся

     И надел попросит,

Чтоб сена сочного

     К зиме им накосить...

 

Бабаня слёзы

     Лишь утиркой промокала:

– Какая нашей Анне

     Нынче честь.

 

Старушка-няня

     Рядом с ней рыдала:

– Когда ж от Мишеньки с отцом

     Нам будет весть?..

 

А по станице

     Ходят, бродят слухи:

Мол, революция,

     Попёрли вон царя.

 

Война Россию

     Привела к разрухе,

И с немцем воевали,

     Видно, зря...

 

Однажды ночью

     Миша возвратился.

Сказал, что создал он

     Из казаков отряд.

 

Пот с грязью

     По его лицу струился,

Горел затравленного

     Зверя страшный взгляд.

 

– Идут к станице

     Нашей комиссары,

Чтобы отнять

     Нажитое добро.

 

– За что дождались люди

     Страшной кары?

– За что на Дон

     Пришло такое зло?

 

– Хлеб выгребуть,

     Скотину всю порежуть.

Быков отнимуть,

     Заберуть коней...

 

Лампасы с казаков

     Насильно снимуть,

Растащуть девок,

     Перебьють детей...

 

Всю ночь до света

     С Мишей говорили

Бабаня с няней,

     Выпекая хлеб.

 

Сердца наполнились

     Холодным льдом, застыли.

Страх перед красными

     В наших умах окреп...

 

Умылся Миша,

     Поменял одежду.

С неё ползли

     И лезли в хату вши.

 

Такого мы

     Не видывали прежде.

А вши по щелям

     Забивались, как клещи.

 

Чуть рассвело,

     Уехал брат с отрядом,

А мы остались

     В хате горевать...

 

Бои шли где-то

     За станицей, рядом.

Деды с подростками

     Призвались воевать.

 

Разрывы слышались

     И днём, и поздней ночью,

Татакал злобно

     Где-то пулемёт...

 

Вцепились красные

     В Донскую землю прочно,

И казаков смерть, видно,

     Многих заберёт...

 

Средь ночи стукнул

     Будто кто в оконце,

Чужие лошади

     Заржали на гумне.

 

Лицо Натальи

     Осветилось будто солнцем:

Она любимого

     Увидела в окне.

 

– Прощай, Танюша!

     Поминай, как звали.

Иду с любимым я

     В тяжёлый, дальний путь.

 

Скажи бабане с мамой,

     Чтоб не проклинали,

Меня с дороженьки

     Уже не повернуть...

 

Я на кровати

     Сонная сидела,

Обняв руками

     В лихорадке грудь.

 

В бреду тяжёлом

     На сестру смотрела,

Понять пытаясь

     Сказанного суть...

 

Саманный пол

     Давил холодным грузом,

Кричал петух,

     Визжала зло свинья.

 

Неслись посуда

     И ковёр по кругу,

Рыдала где-то

     Вдалеке моя семья...

 

Тиф бушевал,

     Косил людей повсюду.

Скончалась мама,

     Няня померла...

 

Я выжила. К добру,

     А может, к худу,

Но на Егория

     Взяла и ожила.

 

Бабаня плакала,

     Мне косы подстригала:

Полезли волосы,

     Назад их не вернуть.

 

Про жизнь в станице,

     Причитая, рассказала.

Смогли Советы

     Всё по-своему согнуть:

 

Свинью зарезали,

     Телушку и корову,

Овец забили,

     Кур и петуха,

 

Зерно забрали

     За спаси-здорово:

Знать, не боятся

     Красные греха.

 

Отец погиб за Доном

     Вместе с Мишей,

Всех расстреляли

     Вольных казаков.

 

Про Анну ничего

     С детьми не слышно.

Наталья сгинула...

     Конец семьи таков.

 

Я потихоньку

     Всё же поправлялась.

Двадцатый год

     Меня в слезах нагнал.

 

С работой, как могла,

     Одна справлялась,

Соломки под ноги

     Господь мне не постлал.

 

Работала, как все,

     С бабаней в поле:

Косила, сеяла,

     Рубила и рвала.

 

Хлебнула горечи

     В своей сиротской доле

И правду жизни

     Быстро поняла:

 

Молчать не будешь –

     Тут же закопают,

С землёй сравняют,

     Не оставят след.

 

А если ленинцев

     С восторгом принимаешь,

То на столе своём

     Увидишь соль и хлеб.

 

Вот так и жили мы

     С бедой отныне.

Я активисткой стала

     И вступила в комсомол.

 

Себе дорогу

     К власти пробивала.

Не возмущалась,

     Если лезли под подол...

 

                     *   *   *

Калитки стук,

     Заходит в дом девчонка:

Родные губы,

     Анины глаза...

 

Бабаня вскрикнула,

     Заголосила звонко,

Взгляд замутила

     Скорбная слеза.

 

– Ты как нашла нас,

     Милая чадуня?

Где твои мать и брат,

     Родной отец?

 

Твоя одёжа –

     Штопаные гуни...

Ну, не молчи,

     Гутарь уж наконец!

 

Стояла девочка,

     По возрасту – хвалёнка.

В руках держала

     Старенький конверт.

 

Письмо прислала,

     Видно, нам сестрёнка,

А я то-думала,

     Что их в помине нет.

 

“Прощай, Танюша,

     И мои родные.

Мы в Севастополе

     И вряд ли будем жить.

 

Убили мужа моего:

     Как многих, застрелили.

А мне с детьми

     Осталось только выть.

 

Согнали нас,

     Жён офицерских, к морю,

Сказали:

“Ночью будет пароход”.

 

Но люди говорят,

     Что перебьют нас вскоре:

Утопят среди

     Черноморских вод.

 

Сыночек большенький,

     Его уже не спрячешь,

А дочку я

     Потуже заверну.

 

Вложу все метрики

     Ей в кофту на удачу

И в море синее

     Подальше оттолкну.

 

Даст Бог, спасётся

     В ватном одеяле,

И люди добрые

     Её отправят к вам.

 

А мы с сыночком,

     Стало быть, пропали,

Штыки холодные

     Путь не уступят нам...”

 

Сидела девочка-хвалёнка

     На кровати,

Сумела мать

     Её подальше оттолкнуть.

 

И документы она

     Дочке положила кстати.

Ей рыбаки в ту ночь

     Не дали утонуть.

 

А офицерских жён

     С детьми штыками гнали

В бушующий, солёный

     Водный шквал.

 

Пинали не щадя,

     В волну толкали,

Чтобы рассвет

     Убийство не застал...

 

– Как звать тебя, племянница?

     – Маруся.

– Смирись, коль можешь,

     Нужно дальше жить.

 

Под гнётом новой власти

     Тоже гнусь я.

Но невозможно

     Что-то в жизни изменить.

 

Садись к столу

     Картошку есть с грибами,

Потом наряд

     Какой-нибудь тебе сошьём.

 

Даст Бог, беды не будет

     Больше с нами.

Мы приспособимся

     И скромно заживём.

 

Родимый дом,

     Вишнёвым пахнет взваром,

Травой душистой,

     Хлебным вкусным паром.

 

Плывёт по дому

     Тёплый старый дух.

Как жаль, что с ним

     Не погутаришь вслух.

 

Ведь рассказать нам

     Смог бы он о многом.

История казачества

     Жива.

 

Смог род достойный

     Уцелеть с молитвой, с Богом.

О том я с гордостью

     Пишу эти слова.